«Недавно мы с женой разрешили ветеринару усыпить нашего любимого кота Сэма. Ему было двенадцать лет и он страдал от болезни, которую обычно диагностируют как хроническая недостаточность почек, но в последние два дня его жизни ветеринар провел биопсию и выяснил, что у Сэма рак одной из почек. Мы страшно расстроились, потому что Сэм был совершенно необыкновенным животным, и мы не могли смириться с тем, что потеряем его. Чтобы вы могли понять это, мне необходимо немного отступить и рассказать о его характере и наших отношениях, которые несколько отличались от тех, что обычно устанавливаются между хозяевами и их домашними животными. Скорее это было похоже на связь хозяев с их бирманскими кошками, которые явно имеют в своей природе нечто духовное, особенно выражающееся в способности любить.

Я всегда считал, что в обязанности владельца домашнего животного входит помощь их духовному развитию в плане «воспитания» их настолько, насколько это возможно, учитывая окружение и жизнь в целом. Соответственно, начиная с того времени, когда Сэм был еще котенком, я брал его с собой на прогулки, возил в машине, показывал людей, купающихся и плавающих на лодках в море (надо было видеть выражение его глаз!), брал на железнодорожную станцию, чтобы он видел поезда и то, как люди заходят и выходят из них, проигрывал ему классическую музыку и показывал картинки в книгах (особенно его захватывали яркие иллюстрации Древнего Египта и пирамид!).

Я работаю дома, в основном один, хотя Сэм обычно сидел на стуле напротив и смотрел, как я печатаю на компьютере, а затем, каждый день в одно и то же время, когда он считал, что я проработал уже достаточно, он прыгал мне на грудь и пытался заставить меня прекратить печатать или же просто следил, как курсор движется по экрану, и пытался понять связь между ударами по клавишам и появлением букв, а также с удовольствием наблюдал за сменой изображения на экране и за прочими непостижимыми явлениями, которые представляли часть моего человеческого восприятия электроники, открывающимися ему через меня. Как и большинство кошек, он давно привык к телевизору и телефону и освоился с ними.

Разумеется, за долгие годы наши отношения стали весьма и весьма специфичны. У нас с женой просто сердце разрывалось, когда его пришлось держать для последнего укола. Лично мне сложнее всего было примириться не с тем, что нам пришлось его усыпить, чтобы избавить от мучений, — это-то было очевидно. Это было ощущение полного конца, что все то, что я вкладывал в него столько лет, и весь его эволюционный прогресс внезапно обращались в ничто. Я просто не мог принять, что от него ничего не осталось, кроме тела. Что весь его живой ум, любовь в глазах, громогласные извещения о собственном кошачьем мнении, его грация и кошачий этикет исчезли в одно мгновение.

Мы с женой никак не могли справиться с этим в течение многих недель, хотя она и верила, что у животных есть бессмертные души. Она верила, что души бирманских кошек присоединяются к чему-то в виде общей души Бирмы, но мне очень не хотелось думать, что Сэм потеряет свою индивидуальность и превратится просто в часть аморфной общей души.

Десять лет назад мы потеряли еще одну кошку, Тару, которая умерла от почечной недостаточности. Она жила у нас, когда мы завели Сэма, и после ее смерти Сэм словно воспринял некоторые ее черты, включая то, как он стал играть с того самого дня и понимать речь, с которой мы обращались к нему, хотя до смерти Тары он никак не откликался на наши слова, а стал делать это сразу же после того, как она скончалась. Поэтому я и думал, что моя жена, очевидно, права и что мы имеем дело с универсальной душой Бирмы, в которую влился и Сэм.

Но мы продолжали горевать о нем и посылать мысленные сообщения на тот случай, если он где-то поблизости.

А потом я испытал следующее. Я только-только проснулся, но разбудило меня ощущение, что я лежу на коте, крепко прижимая его руками к груди. Я чувствовал, что он мурлычит, и слышал это мурлыканье. Вибрации вызывали резонанс в моей груди, а мурлыканье все продолжалось, причем на высоких нотах, какие Сэм всегда издавал, когда был очень счастлив. Я не знал, каким образом оказался поверх него, хотя я обычно всегда сплю на животе, значит, это было тем более невозможно. Но он был тут. По крайней мере, я предполагаю, что это был Сэм.

Однако мне стало ясно, что я изо всех сил прижимаю к себе кота, и это было совершенно отчетливое ощущение, которое никак нельзя отнести на счет иллюзии. Я тут же стал спрашивать, кто это, Тара или Сэм? Я пытался получить ответ на этот вопрос, но чем больше я настаивал, тем слабее становилось мурлыкание, и я почувствовал, как он или она тает. Как я понял, ощущение продолжалось около двадцати секунд.

Затем я проснулся, разбудил жену и все ей рассказал. У меня и сомнений не было, что это не сон. Это было слишком «физически», еще и сегодня я способен вспомнить ощущение мурлыканья рядом с грудью. После того «визита» я начал читать книги о жизни после смерти и совершенно убедился в том, что она существует. Быть может, Сэм решил, что пришло время для моего дальнейшего развития, и сделал это единственным способом, который подействовал бы наверняка. Теперь я верю, что однажды мы с ним непременно встретимся, и это убеждение очень вдохновляет нас с женой и дает нам огромную надежду.

«Я могу поделиться прекрасной историей о своей недавно умершей кошечке Холли, которая сумела установить со мной контакт. Когда я отдыхала в Италии, то видела о ней некий «сон». Холли стояла на каком-то перепутье в очень зеленой местности, откуда отходили две дороги. Могу описать это место только как покрытую травой площадку с уходящими вдаль лиственными аллеями, примерно как в лондонском парке.

Какой-то незнакомец, у которого не было лица, пытался увести Холли по одной из дорог, но она воспротивилась, посмотрела на меня и произнесла: «Все в порядке, я знаю, куда идти». Я утвердительно кивнула, и Холли ушла по другой дороге. Она продолжала оглядываться на меня, а я так и твердила, что все хорошо.

Проснувшись, я рассказала об этом приятном сне мужу, и никто из нас больше о нем не вспоминал.

Однако через два часа раздался звонок из кошачьей гостиницы, где мы оставили Холли, и нам сообщили, что она мирно скончалась во сне. Сначала я очень и очень расстроилась, но потом Фил сказал, что, быть может, Холли сообщила мне во сне, что уходит от нас, причем очень мирно. Это очень утешило меня, ведь получалась, что она действительно крепко любила меня. Мы поговорили и глубоко поняли друг друга. Некоторые считают это глупым, но мне-то известно, что это не так».