Собака, живущая у хорошего хозяина, тратит много времени на наблюдения за хлопотами человека. Постоянно находясь в окружении членов семьи, она скоро обучается реагировать на слова, интонации, поступки, движения своих хозяев. Постепенно — по этим и по менее заметным знакам — она приучается заранее определять, когда кто-либо из членов семьи совершит что-то, на ее взгляд, интересное. Ассоциации могут возникать и в связи с такими тонкими деталями человеческого поведения, которые сами мы не особо замечаем и которые с трудом поддаются описанию. Имеются доказательства, что собака способна реагировать на ту активность человеческого мозга, которую человек еще не осознал, но которая уже как-то сказывается на его движениях и направленности будущих действий. Мой скотч-терьер продемонстрировал однажды блестящий образец такого поведения: он сумел в определенной ситуации предугадать, что я буду делать минуту спустя, хотя сам я не представлял, как будут развиваться события. А было это так. Скотч-терьер находился со мной в длительной поездке на моторной лодке по прибрежным островам, где я проводил учет птиц. Пес спокойно спал на теплом кожухе мотора, который мне предстояло завести. Шипящий звук цилиндра раздражал или пугал моего четвероногого друга, поэтому он всегда принимался громко лаять, стоило мне начать заводить мотор, и пытался даже укусить ручку. Так повторялось всякий раз, когда мы отправлялись на острова. После несколько высадок пес выучил следующее: мое возвращение к лодке после подсчета птичьих гнезд означает, что мотор снова начнет издавать неприятные звуки. Поэтому он стал «облаивать ситуацию загодя», как только мы направлялись к лодке. Наблюдательность у него была поразительная. Заметив тотчас, что я сомневаюсь, стоит ли идти дальше, он начал громко лаять — прежде чем я решил вернуться и все еще продолжал удаляться от лодки. Такая бурная реакция «шотландца» на шум мотора, бесспорно, облегчила формирование ассоциаций. Собака неотрывно следила за моими движениями, ожидая, что я скоро поверну обратно, и как бы размышляла: «Когда же он снова создаст неприятное ощущение?».

Этот пример показывает, насколько развита у собак наблюдательность. Именно эта их способность позволяет многим владельцам собак, не знакомым с наукой о поведении животных, порой подозревать собаку в умении «читать» человеческие мысли. На самом же деле животное умеет понять смысл мельчайших деталей человеческой мимики, как и его скрытые намерения, уже на такой стадии, когда хозяин сам еще не решил, что он намерен делать.

Некоторые выражения человеческого лица собака воспринимает примерно так же, как подобные «мины» своих сородичей. Например, оскал зубов или гримаса вызывает у нее чаще всего соответствующую реакцию: гримаса ей не нравится, она насторожена или даже напугана. Но если приучить собаку к тому, что с ней всего лишь играют, она перестанет реагировать на подобное поведение хорошо знакомых ей людей, однако постороннему выразит некоторую злобу. Такая реакция, безусловно, связана с тем, что сами собаки скалят друг на друга зубы, находясь в состоянии агрессивности.

По выражению морды и движениям головы подруги собака способна довольно точно определять, где находится предмет или какой-то другой раздражитель, вызывающий реакцию. Положение ушей и ориентация морды оказываются гораздо более важными указателями направления, нежели взгляд. Вот почему человеку почти невозможно одним только взглядом показать собаке, где расположен интересующий ее предмет. Если одна из двух собак займет наблюдательную позицию, другая тотчас повернет морду в том же направлении для выяснения причины интереса. Но, общаясь с человеком, собаки не могут понимать движения, содержащие указания, без предварительного, хотя порой и очень краткого обучения. Например, по указующему жесту животное очень скоро начинает понимать, куда человек собирается бросить мяч.

Мои таксы начинали лаять, если одна из них отреагировала на что-то ее взволновавшее. Не обнаружив ничего интересного в том направлении, куда лаяла первая собака, вторая начинала лаять во все стороны. Наконец она обнаруживала какой-то посторонний предмет и продолжала «облаивать», уже его, хотя в иной обстановке этот объект вряд ли оказался бы раздражителем, способным вызвать лай. Довольно часто собаки совершенно намеренно «надувают» друг друга, облаивая какой-нибудь безобидный и ничего для них не значащий предмет или место. Настроение облаивающей подруги быстро передается другой: агрессивный или боязливый лай тут же вызывает ее поддержку. Таким образом собака, животное по поведению отчасти стайное, отчасти семейное, информирует соплеменницу о замеченной опасности. Это — автоматический и жизненно важный для вида способ поведения. В ситуациях, когда одна или несколько собак вполне способны контролировать происходящие события, лай быстро стихает, если слух, зрение или обоняние не сигнализируют о чем-нибудь подозрительном. Когда же контроль за происходящим затруднен (в темноте или в незнакомой обстановке), собака лает гораздо дольше, хотя повод может оказаться значительно менее серьезным, чем в хорошо знакомой и контролируемой обстановке. Лай собаки, занимающей более высокое иерархическое положение, вызывает беспокойство всех остальных членов стаи или группы. Предупредительное же воздействие лая особи, находящейся в подчиненном положении, гораздо слабее.

Нашу собственную способность истолковывать настроения своих питомцев мы можем без труда развить настолько, что в этом смысле будем порой даже превосходить собаку. Случается, что одна собака не реагирует заметно на легкие изменения в настроении другой. Сошлюсь на пример своих такс. Способность кобелька разбираться в нюансах настроения отца, скажем угадывать переход из игрового настроения в начальную стадию агрессивной защиты, оказалась не выше способностей любого члена моей семьи.

Многих ситуаций, отрицательно влияющих на отношение людей к собакам, можно было бы избежать, если бы люди научились понимать, что в том или ином случае выражает морда собаки. Кроме того, без понимания настроений собаки невозможно успешно ее обучать. Определенное воспитание необходимо, даже когда дело касается небольшой комнатной собаки с покладистым характером. Многие матери разрешают маленьким детям гладить и ласкать чужих собак, невзирая на то что животное разволновалось или уже проявляет признаки озлобления. Злобу или волнение могла вызвать какая-то другая собака — ребенок тут ни при чем. Но «козлом отпущения» оказывается порой именно он. Вот почему никогда не следует похлопывать или гладить совершенно незнакомую собаку. Это правило распространяется и на взрослых, но в первую очередь относится к детям, которые понятия не имеют, что собаки бывают злыми. Конечно, большинство собак настроено к детям вполне миролюбиво, но есть и исключения, а это — достаточно веское основание для осторожности.

Тот, кто не хочет рисковать, гладя незнакомую собаку, должен разбираться в мимике, позах и движениях, отражающих ее настроение. Если собака, пользуясь этими средствами выражения, проявляет недружелюбное отношение к незнакомому человеку, то, гладя ее, он берет всю ответственность на себя. Гладить такую собаку — значит навлекать на себя опасность. Никому ведь в голову не придет запихивать руку в машину, кромсающую инородные предметы. А возбужденная или рассерженная собака напоминает именно такую машину! По закону владелец собаки несет ответственность за ее опасные действия по отношению к людям и домашним животным. Но разумно ли, поправ законы природы, взывать потом к статьям юридических актов? Почти любая собака, в том числе добродушная легавая и крошечная декоративная, будучи спровоцированной, может представлять опасность для маленьких детей. Несведущий и ненаблюдательный человек, погладив, даже с хорошими намерениями, собаку, становится таким провоцирующим фактором. Так что не стоит быть «запанибрата» с незнакомой собакой, не получив на то согласия хозяина. Лишь домашние знают, в каких случаях их любимица дружелюбна к другим людям. Следует помнить, что собака способна испытывать одновременно два, казалось бы, совершенно различных настроения. Так, обе мои таксы, сидя у меня на руках, бывают агрессивными к чужой собаке или незнакомому человеку и в то же время испытывают самые дружеские чувства ко мне. Стоит только посмотреть, как меняются их мина и голоса, когда они смотрят на меня или когда перед ними объект, вызывающий агрессивность. А если агрессивность особенно сильна, собака неожиданно, как бы по ошибке, мимоходом, может на миг обрушиться и на меня. Разъяренная, находящаяся под воздействием адреналина собака становится не в состоянии различать приятные и неприятные объекты.