В команде Валю Корнееву называли тихой. Немногословная, незаметная, Валя выполняла задания лучше всех. И когда Корнееву наградили третьей медалью, все понимали — она заслужила.
Никто не мог сравниться с ней на минном поле. «Тихая наша времени зря не теряет, вытаскивает мины, словно репу, — шутили в команде. — Да и собака у неё под стать — мины сквозь землю чует!»
Шарик был довольно невзрачным псом. Чем-то он напоминал гончую. С его вытянутой головы свисали мясистые лохматые уши. Тёмно-карие глаза смотрели живо и умно. Масть Шарика была пёстрой — чёрные, жёлтые, белые пятна на короткой, плотной шерсти.
Шарик никогда не лез на глаза людям, не крутился возле них, Он не рычал на незнакомых. Когда с ним заговаривали, смотрел внимательно и чуть заметно двигал хвостом.
К Вале Шарик привязался быстро и очень сильно. Она не сюсюкала, не осыпала его нежностями. Случалось, на её глазах кое-кто из девушек грубо одёргивал свою собаку, даже стегал поводком, а потом, через минуту, слышались слова: «Ах ты, моя умница, золотко ты моё». Увидев это, Валя поджимала губы и чуть заметно покачивала головой.
Валя с Шариком была ровна. Во время работы вела с ним тихий неторопливый разговор. С собакой она становилась даже разговорчивой, и Шарик понимал её с полуслова!
Почуяв взрывчатку, Шарик спешил сообщить об этом Вале. Он оборачивался к ней и начинал помахивать из стороны в сторону хвостом. Чем сильнее становился, запах, тем шире и резче махал хвостом Шарик.
Валя быстро замечала сигналы:
— Нашёл, что ли? Тогда садись.
Шарик садился возле найденной мины, терпеливо ожидал награды.
Как-то они работали на болоте. Стояла уже глубокая осень, между кочек выступала чёрная вода. Нужно было поистине необыкновенное чутьё, чтобы в этой сырости, пропитанной острыми болотными запахами, учуять взрывчатку. Шарик всё же учуял. Он остановился и словно бы в нерешительности крутил хвостом, вопросительно глядя на хозяйку.
Валя сразу поняла, в чём дело.
— Холодной воды боишься, неженка? — укоризненно сказала она. — Хвостик замочить страшно, а на воздух взлететь хочешь? Нет? Ну, садись как положено.
Шарик сел возле кочки, прямо в холодную воду. Сидел не двигаясь, только часто вздрагивал и косился на хозяйку.
Валя подошла к Шарику, работая щупом. Она обнаружила мину глубоко под дёрном. Ещё раз подивилась обонянию собаки и поставила на кочке красный флажок. Затем старательно обтёрла мокрого Шарика полой шинели и сунула ему кусочек сушёной конины.
— Глотай, заслужил. Ты у меня сегодня молодец!
Более горячих похвал от неё Шарик не удостаивался, но ему и этого было довольно.
Часто Валю спрашивали, как она снимает столько мин? Отвечала она скупо.
— Да что там особенного. Ну, вот, значит, Шарик…
Раз уж надо было говорить, Валя предпочитала рассказывать о собаке. Выходило, что это заслуга только Шарика, если они находили какой-то особенно хитро упрятанный фугас. Шарик его почуял. И к другим минам тоже её привёл Шарик.
— Правда же, повезло ей с собакой, — твердили некоторые девушки.
— Замечательный у Вали пёс, — соглашались другие.
Только Егор Степанович качал головой:
— Шарик — золотая псина, что правда, то правда. Но собаку надо приучить к работе, надо заставить её внимательно искать. У Корнеевой Шарик старается, а как бы он себя вёл у другой, ещё неизвестно.
Егор Степанович говорил это и поглядывал на девушек. Почему у их собак бывают срывы? Конечно, каждая находила объяснение: «Моя Веста очень любопытная, ей всё интересно, на всё хочется посмотреть, вот и забывает про мины». Но Егор Степанович знал, что Веста, большая светло-серая овчарка, может тоже хорошо работать, она сообразительна и послушна по натуре.
— Какая хозяйка, такая и собака у неё, — строго говорил он.
Петров считал, что собака перенимает у хозяйки даже характер: хозяйка спокойная — и собака у неё будет спокойной, хозяйка внимательная — и собака станет внимательно делать то, что ей велят…
У Вали с Шариком, во всяком случае, получалось так. МИНА В ПЕЧКЕ
Случилось это зимой, во время большого наступления. Сапёры со своими собаками пришли в деревню, только что отбитую у врага, Стоял очень холодный день. Каждому хотелось погреться. Только где? Лишь в самом конце деревни виднелся один уцелевший дом. Возле него и толпились солдаты. Войти внутрь им не разрешали. Может быть, дом заминирован?
Проверить дом Петров послал Валю Корнееву и Зину Филимонову.
Шарик весело бежал возле хозяйки. Он был деревенской собакой и чуял кругом знакомые запахи. В доме Шарик жадно обнюхал каждый угол, каждый предмет. Обнюхал скамейку и закружился по избе.
— Ищи, Шарик!
Пёс опустил нос к полу и, глубоко втягивая в себя воздух, пошёл к печке.
Обнюхал её и остановился. Валя услышала, как он старательно сопит. Хвост Шарика быстро двигался из стороны в сторону.
— Ну, что там? — спросила Валя.
Пёс весело поглядел на хозяйку и сел возле печки.
Валя и Зина внимательно осмотрели круглую печь. Ни в топке, ни в дымоходе, ни наверху ничего подозрительного не нашли.
— И на старуху бывает проруха, — сказала Зина. — Твой Шарик тоже может соврать.
Валя покачала головой. Она вышла из дома и пустила собаку снова. Кто-то из ожидавших заворчал. Что она морозит людей из-за каких-то собачьих капризов?
А Шарик вбежал в дом и сразу же стал тыкать мордой в печку.
Он Точно говорил хозяйке: «Это же здесь, то, что мы ищем. Разве ты не понимаешь?»
Валя стала выстукивать печку, проверяя, нет ли в ней пустот. Пустот не оказалось.
— Видишь, что я тебе говорила? — посмеивалась Зина.
Валя ничего ей не ответила. Молча скинула шинель, закатала рукава гимнастерки и полезла руками в топку. Осторожно отгребла в сторонку холодные угли и золу» стала ощупывать пальцами под.
— Тут, — сказала она глуховатым голосом. — Тут они.
Две противотанковые мины, большие, как тарелки, стояли на месте вынутых кирпичей. Валя извлекла мины из печи.
— Взрывателей-то нет, вот странно, — проговорила Зина Филимонова. Она уже не посмеивалась, сразу стала серьёзной.
— Взрывателей нет, — озадаченно сказала и Валя. Лицо её потемнело. — Да это ведь тоже хитрость! Видишь, отверстия открыты. Фашист как рассчитал? Придут наши солдаты, местные жители вернутся. А дом-то один! Все здесь и соберутся, затопят печку. Ну, искры попадут в мину, прямо через эти отверстия на детонаторы попадут. И всё взлетит на воздух, никто не уйдёт. Две противотанковые мины — это сила…
Они вышли из избы, и Валя написала на стене: «Проверено. Мин нет. В. К. 9.2.44». Потому что было это девятого февраля сорок четвёртого года. ПРОВОЛОКА
Через несколько дней, когда команда работала в Лужском районе, Шарик снова отличился.
Валя осматривала большую колхозную конюшню. Немцы, видимо, давно уже угнали всех лошадей. На полу лишь бугрился старый слежавшийся навоз. Валя подумала, что минёру тут нечего делать. Всё же она пустила Шарика внутрь — на всякий случай. Она не могла написать «мин нет» без проверки.
Шарик шёл сперва безразлично, потом насторожился, начал принюхиваться и побежал к яслям у стенки. Встал лапами на край яслей, понюхал внутри и уселся мордой к хозяйке…
Только подойдя вплотную, девушка увидела тоненькую проволочку, тянувшуюся из яслей к полу и затем над самым полом поперёк всей конюшни. В полутёмном помещении проволочку очень трудно было заметить.
Валя заглянула в ясли. Присыпанные сверху трухлявым сеном, там лежали три большие мины, ждали, пока кто-нибудь зацепит за проволочку-оттяжку. Хорошо, что деревня была почти пуста. Население, ушедшее от немцев, только начинало возвращаться, Иначе любопытные мальчишки наверняка заглянули бы в конюшни…
Валя всё осмотрела, перерезала проволочку и отправилась докладывать командиру. Нашла его в избе неподалёку. Там было несколько деревенских женщин, только что пришедших из лесу. Они с удивлением смотрели на высокую, ладную девушку-солдата, на её собаку, которая, оказывается, сумела разгадать фашистскую хитрость.
— Ах ты, подумай, чудеса-то какие, — твердила одна из женщин. — И угостить мне вас нечем, родненькие вы мои.
Она достала из мешка тёмную картофельную лепёшку, неуверенно протянула её Шарику.
— Наша собака это любила.
Женщина вздохнула.
— Пристрелил нашего Фунтика фашист. А эта собака может и не захочет такую лепешку есть, не простая она, видать, учёная.
Шарик ломаться не стал, только вопросительно взглянул на Валю, прочёл в её глазах разрешение и взял лепёшку. Голода он не испытывал, но запах картофельной лепёшки был ему приятен, напоминал прежнюю деревенскую жизнь. СЕНО
В Луге Вале с Шариком пришлось работать «при большом стечении публики». Так потом сказал Егор Степанович. Вообще присутствовать при работе минёров никому не полагается. Работа опасная, мало ли что может случиться! Но тут уж так вышло.
В городе только начинала налаживаться жизнь. На одном пустыре солдаты нашли штабеля прессованного сена, немцы не успели его вывезти.
Вокруг сена ходили фуражиры, те, кто обеспечивает коней кормом. Тронуть сено они не могли, пока его не осмотрели сапёры.
Фуражиры просили сапёров: «Проверьте сено поскорее». Петров сперва ворчал: «Есть поважнее дела». Потом всё же послал на пустырь Валю Корнееву.
Кипы сена, туго перетянутые проволокой, лежали в штабеле плотно, одна к другой, как кирпичи в стене. Валя с Шариком обошла штабель. Ничего подозрительного она не заметила. Шарик тоже вёл себя спокойно, равнодушно смотрел на штабель и ни разу не проявил намерения сесть.
— Нет тут мин, — проговорила Валя, но всё же решила ещё раз обойти подозрительное место. Теперь она двигалась уже не вплотную к штабелю, а поодаль, описывая большой круг. Шарика она взяла на поводок. Сделали с полсотни шагов, и вдруг Валя почувствовала, что собака тянет в сторону, туда, где на снегу лежит одна, кем-то, видимо, брошенная кипа прессованного сена. Похоже, что эту кипу сняли со штабеля, но не успели увезти.
Валя спустила Шарика, и он побежал к кипе. Обнюхал её и уселся — хвостом к сену, носом к хозяйке — всё честь по чести, как на показательных занятиях.
— Назад, не подходить близко! — крикнула Валя фуражирам.
Сама она ещё сомневалась: для чего бы минировать одну кипу, брошенную в стороне, когда на виду большущий штабель — целое богатство? Уж мимо него наверняка не пройдут.
Но Шарик и на этот раз не обманул. Мина нашлась. Она стояла недалеко от кипы. Глубоко под снегом от мины тянулась едва заметная проволочка-оттяжка. Видно, у немецкого сапёра был какой-то свой расчёт. Большой штабель, мол, вызовет опасение, а отдельно брошенную кипу люди возьмут не задумываясь. И подорвутся.
Валя спокойно разрядила мину, убедилась, что других нет.
— Теперь грузите, — разрешила она.
Фуражиры бросились к сену, стали таскать его на сани и машины.
— Ну, сестрёнка, собака у тебя герой! С такой собачкой самого Гитлера можно достать из норы! — говорили они.
Валя молча слушала эти похвалы. Она позволила солдатам угостить Шарика сахаром, он заслужил. Потом потянула поводок и зашагала вместе с собакой. Их ждала другая работа. АДСКАЯ МАШИНА
Будь Валя разговорчивее, она могла бы рассказать и немало забавного. Как-то в Усть-Нарве к минёрам пришёл младший лейтенант из соседней части.
Стояло лето, день был жаркий и солнечный, Девушки много поработали и, вернувшись с минных полей, собирались выкупаться в заливе. Его спокойное голубое зеркало лежало совсем близко. Оттуда тянуло освежающей прохладой. Но младший лейтенант просил, чтобы они срочно проверили землянку его начальника.
— В землянке мина! Я в этом уверен. Землянка же немецкая. Фашисты её заминировали, уходя, — твердил младший лейтенант.
— Почему вы так решили? — спрашивал Петров. У него и так не хватало людей, а тут начнут бегать отовсюду…
— Слышно, как тикает часовой механизм, — объяснил младший лейтенант.
— Сколько времени вы занимаете эту землянку?
— Две недели.
— Две недели тикает, а вы до сих пор молчали?
— Так, понимаете, не всегда слышно, только когда совсем тихо, по ночам больше. Мы сперва внимания не обращали, но тиканье всё продолжается.
Младший лейтенант нервничал и часто поглядывал на часы.
— Скорее, прошу вас. Начальник на передовую уехал. Надо осмотреть землянку, пока его нет.
Петров вздохнул и крикнул ординарцу:
— Рядовую Корнееву ко мне, И ефрейтора Карманова, Через несколько минут Валя и Карманов шли уже вслед за младшим лейтенантом.
Землянка была недалеко. Минёры обошли её кругом. Осмотрели перекрытие, бревенчатый накат… Ничего подозрительного. Вошли внутрь. Всё там сделано основательно. Стены обшиты толстыми строгаными досками, удобная кровать, стол, стулья.
Валя и ефрейтор выстукали стены, выслушали стетоскопом — прибором вроде трубки, которой врач выслушивает больных. Ничего не услышали, Осмотрели пол, потолок, обшарили все углы. Никакого результата.
И Шарик ни к чему в землянке не проявлял интереса. Обнюхал и улёгся на полу. Он позёвывал, всем своим видом показывая, что ему скучно.
— Давай посидим, — сказала Валя. — Послушаем, что тут тикает у них.
Вернулся начальник, узнал, что в его землянке минёры, поворчал и устроился у соседей. Велел накормить Валю и Карманова ужином — час был уже поздний.
— Конфет и печенья отнесите им, — сказал он ещё ординарцу. — Надо девушку угостить, что ли.
Валя посасывала карамель. Изредка угощала Шарика. Карманов налёг на печенье, В солдатском пайке лакомств немного.
Время подходило уже к полуночи. Стало совсем тихо. Снаружи не доносилось никаких голосов. Умолкла и артиллерия. Карманов клевал носом и виновато поглядывал на Валю. Вдруг он увидел, что она встала и тихо, на цыпочках пошла в противоположный угол землянки.
— Чего там?
Валя приложила палец, к губам:
— Т-с-с-с…
Она поманила Карманова жестом:
— Слушай…
Карманов подошёл к ней, прислонил ухо к стене и стал слушать. От напряжения даже вытянул шею. Да, в стене тикало — негромко и ритмично: тик-так, тик-так… Этот звук то исчезал, то слышался снова.
Ефрейтор обеспокоенно поглядел на Валю. А она вдруг выпрямилась, её лицо стало лукаво-весёлым. Постучала пальцем по стене и тиканье сразу смолкло. Потом началось снова. Так повторилось несколько раз. Стоило Вале постучать, как «адская машина» сразу переставала действовать.
— Сверчок же это! — проговорила девушка. — Самый обыкновенный, домашний. С ним ещё уютнее. Понял?
Она вышла из землянки и разыскала младшего лейтенанта.
— В общем, мы отправились, а в землянке можно спать спокойно. Сверчок вреда не причинит!
Младший лейтенант не стал их задерживать, только пробормотал что-то невнятное про домашние звуки, от которых все отвыкли на войне. Даже из памяти вылетело, что есть сверчки на свете…
В команде Валю Корнееву называли тихой. Немногословная, незаметная, Валя выполняла задания лучше всех. И когда Корнееву наградили третьей медалью, все понимали — она заслужила.
