В январе 1944 года девушки-минёры стояли под Пулковом. Здесь и началось наступление наших войск. Готовились к нему долго, а всё равно бой вспыхнул словно бы неожиданно. Земля вдруг разом начала извергать огонь и гром, содрогаясь и дымя. Две с половиной тысячи орудий сто минут били по врагу. Они выпустили за это время четверть миллиона снарядов. И этот ураган огня был лишь подготовкой к наступлению. Вслед за ним обрушили на фашистов свой удар пехота и танки. Наступавшие врубались, вклинивались в расположение врага. Он сопротивлялся со злостью и упорством. Каждая пядь земли давалась дорогой ценой. Но порыв наступающих не ослабевал, и ширилось пространство, откуда советские солдаты изгнали оккупантов.
Саперы двигались вслед за танками и пехотой. Надо было открывать дороги, чтобы доставлять тем, кто шёл вперёд, всё необходимое для боя, для жизни. Нельзя наступать, не получая снарядов, патронов, бензина, хлеба, лекарств. А как всё это доставить, если дороги непроезжие? Открывать дороги — это значило прежде всего снимать с них мины.
Отделение Риты Меньшагиной работало на шоссе, идущем вблизи берега Финского залива к Стрельне и Петродворцу. Всеми владело необычайно радостное чувство. Они ведь очищали места, где долго хозяйничал враг. Это чувство делало желанным тяжёлый, опасный труд.
Рита шла по шоссе с Жуком. Как всегда, он отлично чувствовал настроение хозяйки, работал старательно и охотно. Он то и дело тыкался в снег своей угольно-чёрной мордой, затем поворачивался к хозяйке, поглядывал на неё умными и преданными глазами.
Только морда, глаза да кончики ушей у Жука были чёрными. Крупный, лохматый пёс был похож на кавказскую овчарку. Спину, лапы, живот и хвост покрывала густая, белая с желтоватым отливом шерсть. Она завивалась большими кольцами. Белая шерсть делала собаку почти неразличимой на заснеженной дороге. А сам Жук хорошо видел и чуял всё, что было перед ним.
— Хитрый пёс, видишь, какой маскировкой обзавёлся, не хуже, чем у нас, — говорили проходившие мимо солдаты и показывали на белую шерсть Жука. Сами они были в маскировочных халатах.
— Умный, — отвечала им Рита. — Отличный минёр. А масть, конечно, подходящая для зимы. Но он себя и летом покажет.
Шоссе было заминировано беспорядочно. Это затрудняло поиск. Но отделение Риты уже прошло в тот день большой путь. Снятые мины лежали вдоль шоссе штабелями. Мины были тяжёлые, противотанковые. Потом Жук обнаружил и участок мелких противопехотных мин. Они стояли очень густо.
Рита отвела собаку в сторонку, привязала к столбу. Снимать найденные мины следовало одной, собака могла в этом только помешать.
Рита колола землю щупом — тонким металлическим стержнем на двухметровой палке. Обнаруживала одну за другой коробочки со взрывчаткой и осторожно извлекала их, расчистив предварительно снег вокруг.
Работа у неё ладилась. Рита думала, что скоро уже разделается с этим неприятным участком. И тут совсем рядом раздался взрыв!
Через мгновение Рита почувствовала, как что-то мягко, но сильно толкнуло её в ноги. Это был Жук. Услышав взрыв, он рванулся к ней с такой силой, что оборвал поводок… «ПОРЧЕНАЯ» СОБАКА
Многие в батальоне удивлялись, почему Рита Меньшагина взяла себе Жука. Рита была уже сержантом, командиром отделения. Она занималась дрессировкой и могла выбирать собак. А Жука в питомнике считали порченым.
Постоянного хозяина, вожатого Жук давно не имел, хотя был «старым фронтовиком». Осенью сорок первого года он нёс службу на передовой. Там его и ранило.
— Придётся пристрелить, — сказал тогда командир взвода, глядя на собаку. Жук истекал кровью.
Красноармеец-вожатый стал перед Жуком, словно заслоняя его:
— Не нужно стрелять, ему же цены нет! Разрешите, отнесу к ветеринарному врачу.
— Не донесёшь, далеко, — сказал командир взвода.
— Донесу, вы только разрешите…
Вожатый долго тащил Жука. Останавливался, вытирал пот со лба и поправлял на собаке повязку, которая быстро пропитывалась кровью. Это заставляло спешить. Боец поднимал Жука и нёс дальше. Глаза у собаки временами становились совсем тусклыми и пустыми. Жук терял сознание, и тогда вожатый с щемящим чувством думал, что, наверное, командир взвода был прав. Ему действительно не донести Жука. Во всяком случае живым.
Когда боец принёс Жука на ветеринарный пункт, врач только головой покачал.
— Сколько ты прошёл с ним? — спросил он. — Пёс же с доброго телёнка.
— Километра четыре, а может быть, и пять. Не мог я его бросить…
— Ну, попробуем заштопать, раз такое дело.
Врач вылечил пса, но когда Жука отпустили из ветеринарной части, его вожатого уже не оказалось в батальоне. Боец был ранен, его отправили в тыл.
Так вот Жук и остался без хозяина. Другие не хотели его брать, считали, что он уже не сможет работать на передовой, будет бояться взрывов.
— После ранения каким-то ненормальным стал, — сказал Рите старый солдат, который присматривал за Жуком. — Никого к себе не подпускает. Просто сатана, а не пёс. Мы ему на палке еду подаём, а уж чистить и вовсе не можем.
— Значит, вы боитесь, — рассердилась Рита, — а собака тех, кто боится, терпеть не может. Сами портите животное.
Она смело вошла в вольер, потрепала Жука по шее. Он вздрогнул и заворчал, но не кинулся на девушку, как того ожидал солдат. Даже не отскочил в сторону. Пёс почувствовал ласку.
— Как же тебя запустили, — сказала Рита Жуку и снова недовольно взглянула на солдата. Её пальцы запутались в густой, давно не чёсанной шерсти. Тёплая кожа под этой шерстью дёргалась в мелкой дрожи. Пёс ещё не признал Риту, он только терпел, выжидал, что будет дальше.
Рите понравился пёс. Она поняла, что дрессировать его будет нелегко. Но это Риту не смущало.
Нет, Жук не сразу ей покорился, не сразу даже стал послушно выполнять команды. А ведь Рита не просто дрессировала его — она учила собаку миннорозыскной службе!
Жук обладал необыкновенным обонянием. Он чувствовал взрывчатку издалека и быстро, уверенно шёл к ней. Он умел даже распознать каким-то образом схему расстановки мин. Найдёт, разнюхает одну мину и сидит возле неё, пока не подойдёт хозяйка. Сдаст ей находку и спешит дальше, по ряду.
Рита награждала его за каждую находку. Не закармливала, давала прядку мяса, какую давали своим собакам все девушки. Но Жук чувствовал, что это не кормёжка, а награда, она давалась с лаской, которую пёс всё больше ценил.
Теперь уже Рита могла делать с ним что угодно. Признав её хозяйкой, он был готов всё от неё терпеть. Но только от неё! Характер-то Жука не изменился. Однажды Рита уехала в командировку на несколько дней. Опять никто к Жуку не мог подойти. Опять ему подавали пищу на палке.
Когда Рита вернулась, Жук не проявлял бурной радости, не бросился к ней, не стал лизаться. Он только глядел на хозяйку преданным взглядом и сразу сделался кротким и послушным.
Рите говорили, что Жук хорошо ведёт себя, пока они в тихой Сосновке, а под огнём, на передовой она убедится, что он порченый…
И вот они на передовой. Услышав взрыв, Жук оборвал поводок и кинулся на помощь хозяйке. Рита наклонилась к собаке, ласково потрепала густую белую шерсть.
— Всё в порядке, Жук! На войне и не такое бывает! В ЗЕМЛЯНКЕ КОМАНДАРМА
Наступление наших войск развивалось. Вслед за передовыми частями двигались вперёд штабы. Сперва пошли штабы полков, дивизий, корпусов. Затем настало время для штаба армии. Армейскому штабу выбрали место на склонах Дудергофских высот. Тут было много больших, крепких землянок, целый подземный городок. Противник не успел его разрушить, он бежал, опасаясь окружения.
Армейские сапёры осмотрели землянки, очистили от всего, что могло взорваться — снарядов, мин, гранат. Штаб приехал и начал расселяться на новом месте. Всё было как будто в порядке. Всё же генерал, начальник инженерных войск, тревожился. Он знал, как хитро немцы минируют то, что им приходится оставлять. Наверно, поэтому генерал и вспомнил о сапёрах с собаками. Отправил в батальон мотоциклиста:
— Срочно проверьте расположение штаба.
Взвод минёров с собаками выехал к Дудергофу. А там, в подземном городке, уже шла работа. На столах лежали карты. Над картами сидели офицеры. Наступление продолжалось, дел было очень много.
Минёров встретили не совсем приветливо. Не хотелось прерывать работу ради того, чтобы собаки обнюхивали углы в землянках.
— Ничего тут нет. Зря только мешаете, — говорили минёрам.
Офицеры неохотно выходили из землянок. Некоторые подшучивали над минёрами:
— На себя, значит, не надеетесь? Пусть собаки разберутся?
Минёры обследовали землянки быстро. Собаки ничего не находили. Задержка произошла только в большом блиндаже командующего армией. Жук уселся там, подняв голову и вытянув шею. Он упорно глядел на потолок, нервно двигал ноздрями, шумно втягивал в себя воздух.
— Чего он там унюхал?
Потолок был низким, крепко сбитым из толстых досок. На них можно было разглядеть каждый сучок.
— А что над потолком? — поинтересовалась Рита.
Выше под накатом из брёвен был небольшой, совсем тёмный чердачок. Адъютант командующего ничего не успел туда положить.
Минёры осторожно обследовали тёмное помещение.
— Ну и дело!
В глубине чердака стоял мощный трёхкилограммовый заряд тола. К его взрывателю шли с разных сторон туго натянутые проволочки-струны. Стоило только сунуть какой-нибудь свёрток или чемодан, и мощный взрыв разнёс бы всю землянку.
— Очень смешно, правда? — сказал Петров молодому лейтенанту, который отпустил уже немало шуток по адресу четвероногих искателей мин. — Благодарите Жука за то, что он раньше вас обратил внимание на этот чердак.
В январе 1944 года девушки-минёры стояли под Пулковом. Здесь и началось наступление наших войск. Готовились к нему долго, а всё равно бой вспыхнул словно бы неожиданно. Земля вдруг разом начала извергать огонь и гром, содрогаясь и дымя. Две с половиной тысячи орудий сто минут били по врагу. Они выпустили за это время четверть миллиона снарядов. И этот ураган огня был лишь подготовкой к наступлению. Вслед за ним обрушили на фашистов свой удар пехота и танки. Наступавшие врубались, вклинивались в расположение врага. Он сопротивлялся со злостью и упорством. Каждая пядь земли давалась дорогой ценой. Но порыв наступающих не ослабевал, и ширилось пространство, откуда советские солдаты изгнали оккупантов.
