Всю зиму «девичья команда» возила раненых. Весной, когда начали идти дожди, нарты заменили низенькими тележками на колёсах с резиновыми шинами. И снова упряжки милосердия неслись в бой.
…А вскоре пришёл приказ. Команду отзывали назад, в Сосновку. В Сосновке, в старом бараке, где девушки жили прошлым летом, Лиза Самойлович снова встретилась с Ритой Меньшагиной. Они не виделись давно, с тех пор, как Риту перевели во взвод связи. Подруги обнялись и целый вечер просидели на нарах.
— Знаешь, — говорила Рита, — у нас тут совсем новая работа начинается. Очень интересная. Наверно, и вас потому сюда отозвали.
— Какая работа? Ты расскажи подробно, — просила Лиза.
— Да я сама всего не знаю. Будут занятия, Петров объяснит…
В бараке было шумно. У девушек давно не выдавалось свободного вечера. Теперь вот выдался… Сидели группками, болтали, пели песни. Вера Александрова затягивала смешные частушки, другие подхватывали лихой припев.
Лиза всё тормошила Риту.
— Ну правда, что ты скрываешь? Расскажи, что за новая работа?
— Да помнишь, Петров как-то говорил о секретном деле? Так вот — будем теперь мины искать. Вместе с собаками. Ведь сколько мин наставлено кругом. Миллионы!.. Наши сапёры ставили, немецкие тоже. Теперь расчищать надо. Тяжёлое очень дело. Вот и решили для поиска мин использовать собачье чутьё. Собака же любой запах чует издалека.
— Но мина всё-таки не одеколоном начинена, а взрывчаткой! Взрывчатка ничем не пахнет.
— Для человека не пахнет, а собака чует. Собака хорошо находит взрывчатые вещества. Оказывается, уже много опытов было.
— Здорово! — сказала Лиза. — Кажется, всё про собак знаю, про их чутьё. Но это действительно новость. Значит, на минные поля пойдём?
— Сперва ещё учиться будем и собак учить.
…Долго ждать занятий не пришлось. Они начались на следующее утро. Старшина Петров пришёл в класс вместе с двумя солдатами, которые несли мины разных образцов.
— Ну кто бы мог подумать, что их так много? — развела руками Лиза.
— Тут часть только, — сказал старшина. — Познакомьтесь с этими, потом узнаете и другие.
Только теперь девушки узнали, как хитро и по-разному устроены мины, сколько опасных неожиданностей они скрывают в себе. Одни мины были из металла, другие из досок, из фанеры, из картона, из толя. Внутри каждой — взрывной заряд, иногда каких-нибудь пятьдесят граммов всего. И этого, оказывается, достаточно, чтобы тяжело ранить или даже убить человека.
И устроены мины по-разному. Одни взрывались, если на них наступали или наезжали, другие — если кто-либо задевал за проволочку, нитку, незаметно тянущуюся в траве или кустах.
И любое устройство девушки должны были выучить назубок. Недаром говорят, что минёр ошибается только один раз. А кроме того, перед «девичьей командой» стояла трудная задача — дрессировать собак-миноискателей.
Обычно мины искали на ощупь. Кололи землю железным прутом-щупом: не наткнётся ли он на мину? Или выслушивали землю прибором. Только прибор не каждую мину слышал, а лишь ту, которая была сделана из железа. Опасная это работа. А у собак чутьё — лучше всякого прибора! Собаки остро чуют запах взрывчатки и могут отличить его от тысячи других. Вот только научить их этому было не так-то легко.
Вначале многим даже казалось, что искать мины с помощью собак — пустая затея. Никто ведь не делал этого раньше. Выйдет ли что-нибудь? ИЩИ, ЖУК!
Летом 1943 года, когда солдаты-минёры уже научились новому делу, решили показать их работу с собаками офицерам из разных сапёрных частей. Занятие проходило в Ленинграде, на пустыре возле старого кладбища.
Собрались военные инженеры, приехали опытные командиры — генералы, полковники. Были и молодые — лейтенанты, только что получившие звёздочки на погоны. Всех интересовало, как станут работать минно-розыскные собаки.
Лейтенанты подшучивали, посмеивались: «Что же это, бобики и шарики стали сапёрами?» Но шутки шутками, а дело — все понимали — было серьёзное.
Командир батальона сказал собравшимся:
— Мы сейчас отсюда уйдём. Вы уж сами минируйте пустырь, как вам нравится. И мины ставьте, какие хотите. Все мины — учебные, без взрывателей, но со взрывчаткой внутри. Маскируйте по-настоящему. Потом посмотрите, как наши минёры с собаками будут их разыскивать, сколько потратят времени, много ли пропустят.
Комбат увёл свою команду, а офицеры принялись за дело. Минировали хитро, тут были и впрямь мастера.
— Ну, бобики высунут языки!
Шутки стихли, едва сапёры с «бобиками» вышли снова на пустырь. Собаки двинулись по новому минному полю. У каждой была своя полоса — шесть метров в ширину. Минёры держали их на длинных поводках-шнурах. Собаки сновали — на три метра вправо, на три метра влево и каждый раз забирали вперёд. Так они успевали обнюхать, проверить всю полосу земли. Шли весело, время от времени оглядываясь на хозяев. Чуткими носами ловили запахи, доносившиеся из густой травы. Пахло сыростью, уже увядающими растениями, мелкими животными, которые жили на пустыре, больше всего мышами. Эти запахи собак не беспокоили. Но как только возникал другой, ещё чуть уловимый запах взрывчатки, собака сразу менялась. Она начинала вертеть хвостом, сопя, обнюхивала подозрительное место.
— Ищи, Жук! — подбодряла своего пса Рита Меньшагина. Она шла по краю заминированного пустыря.
Жук повернул к ней голову, посмотрел на хозяйку умными, понимающими глазами и начал ещё усерднее внюхиваться.
Над самой миной запах становился резче. Собака, чуя его, радостно облизнулась. Она села возле места, откуда шёл этот запах, зная, что сейчас получит какое-нибудь лакомство.
Рита, прокалывая землю длинным двухметровым щупом — палкой с металлическим стержнем на конце, не спеша подошла к собаке. Увидела, что Жук не ошибся, и сразу дала ему прядку сушёного мяса. Затем спокойно достала взрывчатую находку из земли. И они пошли дальше.
Так поступали все минёры. Угощение для собак приготовил каждый. Без этого их просто не пустили бы на разминирование. Угощения были разные — и кусочки вяленой конины, и сухари, и даже сахар. Каждый знал, что больше всего любит его пёс.
Пустырь у кладбища быстро очищался от взрывных зарядов. Армейские инженеры, стоявшие по сторонам, следили за этой работой, удивлялись и восхищались. Спрашивали:
— А много ли в батальоне таких собак? Кому их предадут?
Все хотели заполучить к себе четвероногих минёров.
— В поле собаки работают прекрасно. Это мы видим, — сказал присутствовавший на занятиях генерал. — А смогут ли они находить мины в домах? Способна ли ваша собака на это?
Генерал думал о предстоящем наступлении, он знал, что придётся разминировать целые города. Фашисты везде наставят смертоносные ловушки.
Командир батальона ответил генералу:
— Мы к работе в домах собак не готовили. Не успели ещё. Но думаю, что они будут находить мины и там.
— Ну так давайте сейчас устроим проверку! — И генерал отдал приказание: — Заминируйте дома, в которых размещены армейские сапёры. Мины ставьте без взрывателей, как делали тут на пустыре, но всё остальное чтоб было по-настоящему, точно для фашистов.
Солдаты жили в цехах химического завода. Завод не действовал давно, почти год, но едкие запахи химических веществ не выветрились за это время. Это, конечно, затрудняло работу собак.
Да и сапёры постарались. Устанавливали мины в самых неожиданных местах. В комнате, где жили водители машин, мину засунули в печную трубу. На стенах висела шофёрская одежда, промасленная, пропахшая бензином. Как тут унюхать взрывчатку?
Рита очень волновалась за своего питомца. И напрасно: Жук сел именно под трубой и беспокойно втянул воздух влажными подрагивающими ноздрями. Он словно бы говорил хозяйке: «Загляни туда, там есть что-то!»
Рита вызвала свистком старшину. Они вместе осмотрели трубу. Так и есть, нашли мину!!
Все дома, где размещались сапёры, были быстро очищены от взрывчатки. Генерал выслушал рапорт и недоверчиво посмотрел на командира батальона:
— Что же вы, майор, говорили, что не готовились к работе в домах? Собаки действуют так, словно век искали тут мины…
— В помещениях они работают первый раз, товарищ генерал, это правда, — ответил комбат. — Но ведь они приучены искать по запаху, а запах у взрывчатки один — и в поле и в помещении. Значит, не изменяет им чутьё! С МИНОЙ ШУТКИ ПЛОХИ
Егор Степанович любил повторять, что собаку трудно учить, а ещё труднее переучивать.
Лиза Самойлович подхватывала слова старшины и для пущей убедительности рассказывала какой-нибудь интересный случай.
— Понимаете, — говорила она, — какая неприятность вышла раз на границе. Бойцы выследили человека, который хотел уйти в чужую страну. Это был не простой нарушитель, а очень опасный агент, крупный шпион. Бойцы пустили по его следу собаку. Она нагнала шпиона, вцепилась зубами в его ватную куртку. Ещё минута — и подоспеют пограничнику схватят шпиона. Только он сумел извернуться. Скинул ватник и побежал дальше. А собака не побежала за ним. Она держала ватник, как добычу, в зубах, и сидела на месте. Много ещё хлопот было у пограничников, пока поймали того шпиона…
— Кто же виноват? — спрашивали девушки.
— Неужели вы ещё не догадываетесь? — У Лизы от удивления округлялись глаза. — Конечно, виноват был дрессировщик. Собаку учили хватать людей, одетых в ватники. Ведь на занятиях настоящих шпионов нет! Их роль исполнял кто-нибудь из своих, а чтобы собака не искусала, надевал ватник. Вроде всё правильно. Но собака, видно, поняла так, что ей надо охотиться за ватниками, а не за нарушителями!
— Подумать только! — ахали девушки. — До чего хитрое дело. Тут и не хочешь, а сделаешь ошибку.
— То-то и оно, что ошибаться нельзя, — говорила Лиза и довольно смотрела на старшину. Пусть оценит, как она правильно всё объясняет. — Эти ошибки были давно. Тогда наши дрессировщики не имели опыта. Теперь они таких ошибок, конечно, не делают.
Старшина молча кивал головой. Он думал о том, что опыта миннорозыскной работы с собаками ещё ни у кого нет, а ошибки действительно делать нельзя.
Иногда, закапывая на учебном поле заряды взрывчатки, минёры ставили возле каждого маленький колышек. По колышкам им было легче проверять работу собак — всё ли они нашли, не пропустили ли чего-нибудь? А хитрые животные тоже приметили колышки, начали искать их, а вовсе не мину!
— Вот дурные псы, — раздражалась Зина Филимонова.
— Не они виноваты, — возражал старшина. — Собака ошиблась — вина твоя. Ты сделала что-то неправильно, тебе исправлять.
Как и в прошлое лето, девушки занимались целые дни с подъёма до отбоя.
— В поле вы должны замечать всё — каждый бугорок и каждую ямку. Там может быть мина, — говорил им старшина. — Увидишь, что трава в каком-то месте стала выше, сочнее, обрати внимание и на это. Возле старых мин трава лучше растёт.
Егор Степанович твердил, что любая ниточка, натянутая от земли к кусту или колу, любая проволочка — всё это может вести к смерти. Стружка, неведомо откуда взявшаяся в лесу, пожелтевший обрывок упаковочной бумаги — всё должно привлечь внимание. Не след ли это, оставленный врагом? И засечка, сделанная на стволе дерева, заломы веток, палочка, забитая в землю… Почему они тут? Не подумаешь об этом — пропустишь мину, а то и целое минное поле. Потом на нём подорвутся наши люди. Да и сам можешь взлететь на воздух.
Девушек учили работать даже с завязанными глазами. Дадут мину в руки — и, будь добра, определи на ощупь, какая она? Точно, без малейшей ошибки. И разряди, не снимая с глаз повязку. А что, если придётся разминировать поле ночью, на переднем крае? Там тебе никто не будет светить.
Ставили учебные мины и за фанерный щит. В щите было отверстие, в которое проходили только руки. Вот залезь руками туда, нащупай мину и разряди, не видя. Девушки работали ловко. Работа даже начинала походить на забаву.
— Опять будем с минами в прятки играть? — спросила как-то Зина Филимонова.
— Я вам покажу игру! — рассердился старшина.
И стал в учебные мины вставлять пистоны, чтобы они выстрелили при ошибке. Это было не опасно, а внимание привлекало.
На следующем же занятии Филимонова и попалась. Она вывёртывала взрыватель, дёрнула его, и пистон от рывка сработал. Из мины вырвался огонь. Небольшой огонёк, по правде сказать, но Зина громко вскрикнула и бросила мину. Она не сразу поняла, что взрыва нет, что её не ранило. Потом смущённо смеялась:
— Ну, нагнали вы на меня страху!
— Теперь понимаешь, что за игра с минами? — сказал старшина. — Эта мина была учебная. А если бы боевая? Тут шутки плохи. «ДЕВОЧКИ, СТАРШИНА ПОДОРВАЛСЯ!»
Наконец команда вышла на минное поле. Знакомые места между Колпином и Красным Бором. Наши и немецкие мины перемешались на этом участке.
Егор Степанович построил команду, прошёлся перед шеренгой девчат.
— Сейчас нарежем полосы для каждого минера и приступим к работе.
Голос его звучал глухо и хрипловато. Он сам это почувствовал и рассердился. Ещё не хватало, чтобы бойцы заметили, как их начальник волнуется.
— Вы обязаны сделать эту землю безопасной для наших солдат. По ней должны пройти и пехота, и артиллерия, и танки. Всё делать строго по правилам, — раздельно проговорил он. — Нам от правил отступать нельзя. Помните, что крупные мины мы разряжаем на месте. Мелкие — не разряжать вообще. Все мелкие мины в картонных и жестяных баночках надо собирать в штабель. Потом подорвём их.
И вот девушки пошли, каждая на свою полосу. Работали молча, не перекликались. Кололи землю щупом, осторожно, тихонечко разгребали её вокруг найденной мины. Мин было много, они стояли очень плотно.
Егор Степанович ходил от одной девушки к другой. Он старался поспеть к каждой, проверить, помочь. Но прежде чем сделать шаг по минному полю, старшина тоже пускал в дело щуп, обязательно прокалывал то место, куда собирался поставить ногу. Первое правило минёра — «без щупа ни шагу».
— Что не ясно — не мудри, зови меня! — повторял он девушкам.
Уже в конце дня, шагая по проходу, Егор Степанович заметил, что Аня Родионова стоит в нерешительности на своей полосе, разглядывает что-то, должно быть, очередную мину. Петров поспешил к ней. Аня была девушкой спокойной, рассудительной, Если она растерялась, значит, дело неладно.
У ног Ани лежала мина в совсем прогнившем деревянном ящике. Место сырое, мина, видно, поставлена давно… А что с зарядом, который в ящичке? Этого никто не знал.
— Выходи в проход, шагов на пятьдесят, — скомандовал Егор Степанович. — Быстро!
Он проводил Аню взглядом, затем нагнулся и осторожно поднял мину.
Один бок ящичка сразу отвалился. Фанера, из которой он был сделан, распалась по слоям, похожим на старую газетную бумагу. Тротиловая шашка внутри была цела. Целым выглядел и взрыватель. Как будто разрядить недолго. Мина наша, Егор Степанович тысячу раз держал такие в руках.
Но просто всё выглядело только на первый взгляд. Егор Степанович посмотрел на металлическую чеку, удерживающую ударник, тот самый стерженёк, который, ударяясь о капсуль, взрывает мину. Чека совсем проржавела. Это была уже не сталь, а сгусток коричнево-рыжей грязи. Егор Степанович взялся за ударник двумя пальцами. Шероховатый, тоже изъеденный ржавчиной стерженёк сразу ожил. Чека развалилась от первого прикосновения. Теперь ударник удерживали только пальцы. Ослабь их немножко — и произойдет взрыв.
Надо было вставить в ударник новую чеку, проволочку, которая была у Петрова в сумке. Но как её вставишь? Отверстие в ударнике забито твёрдой землей. Чека туда не полезет. А долго удерживать ударник двумя пальцами невозможно.
Что будет, если толовая шашка взорвётся у него в руках, старшина хорошо понимал. Тогда он уже наверняка отвоевался. «И как это подействует на девушек?» — подумал Егор Степанович.
Оставалось только одно. Старшина сильно взмахнул правой рукой, швырнул мину вперёд, как мог далеко, и стремительно упал на левый бок.
Мина взорвалась в воздухе. Но всё-таки она уже отлетела на какое-то расстояние: в старшину попали только щепочки, немного поцарапали да порвали гимнастёрку.
Егор Степанович встал оглушённый. Осмотрел себя и вышел в проход. А по проходу бежала Аня Родионова. Она видела взрыв, видела, как упал Петров.
— Девочки, старшина подорвался! — кричала она.
Егор Степанович догнал её и взял за плечо.
— Ничего я не подорвался! Всё в порядке.
В ушах гудело, он еле слышал собственные слова, но ему вдруг стало радостно и легко.
— Зачем панику поднимаешь? — засмеялся он, глядя на растерявшуюся Аню. — За это ведь здорово может попасть, особенно по законам военного времени! 7
Всю зиму «девичья команда» возила раненых. Весной, когда начали идти дожди, нарты заменили низенькими тележками на колёсах с резиновыми шинами. И снова упряжки милосердия неслись в бой.
